Херакири
sapojnik напомнил недавно о необъяснимом чуде, имевшем место в недавней нашей истории. О добровольном отречении от престола Дмитрия нашего Анатольевича. Как так вышло, что человек, обладая по нашей жутко президентской Конституции всеми мыслимыми правами, включая право одним росчерком пера отправить в отставку премьера, этим самым правом (и многими прочими) не воспользовался, а по первому же окрику вскочил, как ошпаренный, уступив место. Причем ладно бы сидел на лавочке для «инвалидов, пассажиров с детьми, беременных и лиц пожилого возраста», тогда было бы понятно (хотя он и попадал минимум под два определения из четырех). Так ведь нет – занимал место исключительно согласно купленному билету. Более того, было весьма очевидно, что чувствует себя на том месте вполне комфортно и был бы не против проехать еще одну остановочку. В свое время высказывалось множество версий этой вежливости. Чаще других звучали, что дескать он не потянул, не оправдал неких возложенных на него надежд, накосячил где-то. То ли Кадаффи сдал без боя, то ли еще что. И я вот тоже думаю, что не оправдал. Не прошел он самый главный тест. А тест этот собственно и заключался в том самом росчерке пера. Чтобы доказать, что он вырос, заматерел, что есть у него яйца, что можно на него спокойно оставить страну, он должен был именно отправить Путина в отставку. И Путин от него этого решительного шага все четыре года безнадежно ждал.
Каждый день, когда Дмитрий Анатольевич приходил на работу, на своем столе он находил многозначительно лежащие ручку и лист бумаги. Он нервничал, рвал лист на кусочки, ломал ручку, выбрасывая их в корзину вместе с сатанинским искушением, но на следующее утро все повторялось. Стол, ручка, бумага. Как Фрида из Булгаковского романа принимал он бесконечную пытку. А всего то и нужно было начертать пару предложений, дескать с сегодняшнего числа в связи с утратой доверия и по собственному желанию. Потом конечно нужно было бы донести Указ до редакции Российской газеты, ныряя по московским закоулкам, заметая следы, переодеваясь в женское и укорачиваясь от пуль собственной же охраны, фсошников, фсбшников и прочих полицейских. Но это уже мелочи. Нет препятствий патриотам. Было бы желание.
( Collapse )
